Там самый день был средством пыток, Что применяются в аду

В моем, еще недавнем прошлом,
На солнце камни раскаля,
Босые, пыльные подошвы
Палила мне моя земля. 

И я стонал в клещах мороза,
Что ногти с мясом вырвал мне,
Рукой обламывал я слезы,
И это было не во сне. 

Там я в сравнениях избитых
Искал избитых правоту,
Там самый день был средством пыток,
Что применяются в аду. 

Я мял в ладонях, полных страха,
Седые потные виски,
Моя соленая рубаха
Легко ломалась на куски. 

Я ел, как зверь, рыча над пищей.
Казался чудом из чудес
Листок простой бумаги писчей,
С небес слетевший в темный лес. 

Я пил, как зверь, лакая воду,
Мочил отросшие усы.
Я жил не месяцем, не годом,
Я жить решался на часы. 

И каждый вечер, в удивленье,
Что до сих пор еще живой,
Я повторял стихотворенья
И снова слышал голос твой. 

И я шептал их, как молитвы,
Их почитал живой водой,
И образком, хранящим в битве,
И путеводною звездой. 

Они единственною связью
С иною жизнью были там,
Где мир душил житейской грязью
И смерть ходила по пятам. 

И средь магического хода
Сравнений, образов и слов
Взыскующая нас природа
Кричала изо всех углов, 

Что, отродясь не быв жестокой,
Успокоенью моему
Она еще назначит сроки,
Когда всю правду я пойму. 

И я хвалил себя за память,
Что пронесла через года
Сквозь жгучий камень, вьюги заметь
И власть всевидящего льда 

Твое спасительное слово,
Простор душевной чистоты,
Где строчка каждая – основа,
Опора жизни и мечты. 

Вот потому-то средь притворства
И растлевающего зла
И сердце все еще не черство,
И кровь моя еще тепла.

Варлам Шаламов Собрание сочинений: В 4-х т. / [Сост., подгот. текста и примеч. И. Сиротинской]. М.: Худож. лит.: ВАГРИУС, 1998.

http://shalamov.ru/library/15/15.html

Варлам Шаламов: "С первой тюремной минуты мне было ясно, что никаких ошибок в арестах нет, что идет планомерное истребление целой «социальной» группы — всех, кто запомнил из русской истории последних лет не то, что в ней следовало запомнить". https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A8%D0%B0%D0%BB%D0%B0%D0%BC%D0%BE%D0%B2,_%D0%92%D0%B0%D1%80%D0%BB%D0%B0%D0%BC_%D0%A2%D0%B8%D1%85%D0%BE%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87

"Помню, как в ответ на мои восторги по поводу солженицынского "Одного дня Ивана Денисовича" Шаламов положил мне на плечо свою большую, вздрагивающую кисть со словами: "Ах, Олег Николаевич! Еще один лакировщик появился в советской литературе..." Он имел право сказать так.

• Страница Александра Солженицына на "СоловкахЭнциклопедии"

В общей сложности 22 года он провел в лагерях, начиная с Соловецкого СЛОНА и кончая Колымой, откуда довелось ему выйти лишь со смертью Сталина. Он не просто выжил в этом аду, что само по себе следует считать чудом. Не только не сломался, но и смог в полный голос рассказать - в своих стихах, в своей прозе - сборнике "Колымских рассказов" - леденящую, ослепляющую ужасом правду о том, что представлял собой ГУЛАГ." (Олег Михайлов. В круге девятом. Варлам Шаламов. Слово, Москва, 14.03.2003)

 

http://www.solovki.ca/writers_023/shalamov.php

 

В 70-х Шаламова начинают печатать на Западе без ведома автора. Он пишет возмущенное письмо в "Литературную газету", и - даже Солженицын выносит очередной "приговор": "Варлам Шаламов умер". Но столько раз умиравший продолжал работать - пишется "в стол": "Четвертая Вологда", "Вишерский антироман", последний сборник колымской эпопеи "Перчатка, или КР-2". Вышли еще 2 книги стихов - 1972 и 1977. И даже последние 3 года жизни, проведенные в литфондовском пансионате для инвалидов и престарелых, тяжело бльной, слепой Варлам Шаламов продолжал диктовать стихи, воспоминания.

 

Умер окончательно 18 января 1982 г."

(Михаил Рыклин. Жить за пределами жизни. Независимая газета, Москва, 03.07.1997)