Боно. Исповедь

Отец всегда предостерегал меня от мечтаний, потому что мечты ведут к разочарованиям. Отсюда, конечно, моя мегаломания: отец опасался больших идей, а я только ими и интересуюсь.

Я родился в пригороде. Что я знал о жизни? Моя мне была скучна. Даже там, где я рос, я постоянно ночевал не дома - у меня просто страсть к путешествиям. Это не желание учиться и не способ написать новую песню, а что-то гораздо более эгоистичное. Я люблю называть это интеллектуальным любопытством, но может быть, я просто вуайерист-любитель. У меня ненасытные глаза.

... Насилие в пригородах порождается их уродством. В Ирландии в семидесятые многие районы строились коррумпированными строителями. Они не закладывали в планы инфраструктуру и декоративные элементы. Они обезличили Дублин. И спустя поколение насилие вернулось к ним. Из-за подобных схем застройки, как например в Таллахте, 27 тысяч юношей, от двенадцати до восемнадцати лет, каждую ночь шлялись по улицам. Это целая армия. Людям просто было некуда пойти.

Мой брат, работавший в национальной авиакомпании, выяснил, что может дешево покупать самолетную еду. Он приносил эти запакованные обеды и заполнял ими холодильник. Я ел их, приходя домой из школы. Школа была возле аэропорта, и когда там решили ввести ланчи, их стали покупать в аэропорту. Так что и на ланч я ел ту же сраную еду для авиапассажиров. Этого оказалось достаточно, чтобы теперь я питался только в дорогих ресторанах.

В отрочестве все постоянно думают о смерти, и я здесь не исключение. Я очень мучился, не знал, кто я и где. Но с возрастом я стал нетерпим к таким мыслям. Мне было тяжело, когда Майкл (Хатченс, друг Боно. - Esquire) покончил с собой, потому что я знаю, как человек может забраться в черную дыру и уже не выбраться оттуда. Чем больше он старается, тем больше становится дыра. Я часто думаю: Господи, если бы он помедлил полчаса, и отчаяние отступило, он был бы все еще здесь. Но глядя на людей, которые борются за пищу и воздух в Африке, которые молят о жизни, я злюсь при мысли о тех, кто бросается этой жизнью.

Я думаю, что одержимость юностью - это пережиток шестидесятых. Некоторые умирают в семнадцать лет и откладывают похороны до тех пор, пока им не стукнет семьдесят семь. Я вижу много мертвой молодежи и много живых стариков.

В нашем районе процветал алкоголизм, люди постоянно торчали в пабах. Мы были молодыми, наглыми и мы не хотели идти этим путем. Выпивка - это ловушка, поэтому мы не пили. Мы смотрели Монти Пайтона, изобрели свой собственный язык, называли друг друга вымышленными именами и необычно одевались.

Отсутствие жалости к себе - одно из качеств, которыми я хотел бы обладать. Оно больше вceгo восхищает меня в людях.

Во время нашего первого тура по США мы играли в клубах для шестидесяти или семидесяти человек. Танцплощадки пустовали. Я покидал сцену, садился за столики к слушателям, пил из их стаканов и целовал их девчонок. Это было весело. Мне нравилось сливаться с залом.

... Многие американцы согласятся, что Америка построена на крови. И кровь все еще вопиет из ее земли. Люди, которые сделали Америку своим Новым Светом, приобрели плохую карму, жестоко обращаясь с местным населением и культурой. Но высаживаясь на американские берега, они крепко держались за идею равенства. Насилие, которым был проложен путь к равенству, - позорно, но сама идея не стала от этого хуже. Сама идея - чиста, место, где ее осуществили, - нет.

... Я хотел бы вести жизнь, которую вы бы назвали набожной. Но я - плохая реклама для Бога.
 Esquire

На фотографиях:
1) gooddeedaday.wordpress.com, 2) из клипа к песне 'New Years Day',
3) Боно на внешне-экономическом форуме в Давосе, 2008 (Википедия, Bono (English)).